Интересно: между этими событиями прошло не менее получаса. Причем реаниматоры взялись за ее тело как раз по истечении этого срока. Ну а за полчаса пребывания в астральном мире женщина ухитрилась увидеть и испытать весьма любопытные вещи.

Свой рассказ она направила в 1997 году в редакцию одной из ростовских газет, разумеется, ничего не зная об исследованиях профессора Спивака. Особенностью этого случая является то, что, по признанию самой Ваничевой, спонтанный выход из тела происходил с ней неоднократно. «Умирала я, по-видимому, много раз, но как бы во сне, не осознавая, что со мной и кто я. Наиболее ярок и замечателен последний случай.

Было это 3 ноября 1986 года в 16 часов 15 минут. Я находилась в роддоме. Но так как рожала не в первый раз и практически не кричала, медперсонал подходил ко мне редко. Я была в предродовой палате одна и лежала на кровати. Рядом, на тумбочке, на противоположном от меня краю лежали мои часы. Этот момент очень важен: именно часы дали мне доказательство того, что все произошедшее со мной не бред и не сон.

Чувствуя начало родов, я зову акушерку, но она не идет. И тут, с последним своим криком, я родила и… умерла. То есть лишь через несколько минут я поняла, что умерла, а пока была лишь кратковременная потеря сознания. Очнулась я и обнаружила, что стою возле кровати. Глянула на кровать, а на ней лежу я сама! Потрясла головой, ощупала себя руками: да нет же, вот я! Стою, живая и нормальная! Кто же лежит?

Стало не по себе. Чувствую, даже волосы на голове шевелятся. Машинально пригладила их рукой. В тот момент и посмотрела на часы: 16.15. Выходит, я умерла? Это объясняет то, что я одновременно стою и лежу на кровати. А как же мой ребенок? Шагнула от тумбочки и не почувствовала пола, а я ведь босиком! Провела по телу рукой – да ведь я абсолютно голая, рубашка осталась на той, что лежит на кровати! Неужели это все-таки я? Ф-фу, гадость! Эта жирная туша – я?

Еще раз провела по телу руками: крепкое, стройное тело, как в молодости, где-то лет в пятнадцать. Вспомнила, что хотела посмотреть на ребенка, наклонилась ниже … господи, урод! Мой ребенок уродлив! Господи, за что? И тут чувствую, меня куда-то тянет. Я стала искать взглядом выход из комнаты и вылетела из роддома. Лечу! Все вверх и вверх.

Вот уже и небо почернело, вот и космос – лечу! Летела долго. Кругом миллиарды звезд – как красиво! Чувствую, приближаюсь… куда, зачем? Не знаю. И тут появился свет. Теплый, живой, бесконечно родной. По телу разлилось невероятно блаженное чувство – я дома! Наконец-то я дома!

Но тут свет чуточку похолодел, и раздался Голос. Он был строгим: «Ты куда?» Чувствую, что здесь нельзя говорить громко, и тихо отвечаю: «Домой…»

Голос: «Домой? А ты выполнила свое предназначение? Возвращайся назад и выполни, что тебе предназначено. И не медли. И не летай сюда при каждом удобном случае».

Вокруг стало холодно и темно. Лечу обратно. Куда именно, не знаю, двигалась, как по ниточке. Хотя и не видела ее. Вернулась в род-дом. Стою у кровати. Опять смотрю на себя. Какое противное тело! Как не хочется возвращаться в него. Но с Голосом не поспоришь. Надо возвращаться. И тут мне пришло в голову, что мне (то есть той, что лежит на кровати) необходима помощь – она же умерла!

Пошла в ординаторскую, ощущая себя вполне реально. И там столкнулась с тем, что меня не видят и не слышат! Тормошу акушерку, детскую сестру, но мои руки проходят сквозь них. Кричу, а они не слышат! Что же делать? Там же ребенок, он погибнет без помощи! Пусть урод, но это мой ребенок! Я обязана ему помочь!

У-у, чурки деревянные! Как же вас растормошить? Вспомнила, что я мертвая, и немного успокоилась. Значит, есть преимущества перед живыми. Пригляделась к акушерке, увидела «вход» в ее тело и «нырнула» туда. Ощущение большого помещения. И… провода, провода! Миллионы проводов и проводничков. Как же разобраться? Вдруг чувствую, рядом кто-то есть, но не вижу, а слышу: «Иди отсюда, я подниму тревогу. Иди, иди!»

Вышла. Слышу, акушерка говорит: «Что-то там Ваничева замолчала, пойти глянуть? Уж не родила ли? Вечно у нее не как у людей. Пойду посмотрю».

Акушерка поднялась и бегом в палату. А я перед тем, как вернуться в свое тело, машинально посмотрела на часы: 16 часов 40 минут. И – вернулась. Правда, не сразу. Еще посмотрела, как испугалась акушерка, как она побежала за врачом и как они стали колоть меня. Слышу: «Господи, умерла! Пульса нет, давления нет… Ой, что делать?»

Ну все, мне пора. Подошла вплотную к голове, мгновенная потеря сознания – и вот я лежу на кровати и открываю глаза. «Ну что, плоховато на этот раз, да?» – спрашиваю. В ответ -облегченный вздох акушерки: «Фу, как ты нас напугала, Таня».

Когда же она стала меня осторожно готовить к известию о ребенке – уроде, я ей сказала: «Знаю, видела».

Какое-то время я думала, что все рассказанное здесь мне просто приснилось. Но как я ни пыталась увидеть часы на тумбочке с кровати – не получалось. Если бы приподнялась с кровати и села – непременно задавила бы ребенка. А он жив и здоров поныне. Ему уже сделали одну операцию, и он выглядит нормально. Еще две операции – и будет нормально говорить.

Спрашивала я и врача, не могло ли быть у меня бреда? Она ответила, что такое бывает лишь при родовой горячке, но у меня, сколько рожала, горячки не было ни разу. Одно знаю твердо, что все это было! Мне мало кто верил, кому я рассказывала. Даже побывала у психиатра: с психикой у меня все в порядке».